Интервью с Брижитт Макрон (65 лет)

ELLE: Менее чем через неделю вы сменили загородную президентскую жизнь на жизнь во дворце. Как вы пережили это изменение?

БМ: С Эммануэлем я так привыкла к необычным вещам, которые со мной происходят, что я всегда себя спрашиваю, что же будет дальше, каково следующее приключение? И это длится последние 20 лет. В конце концов, я действительно растерялась только однажды, во время второго тура выборов. Многие считали, что после первого раунда мы подумаем, что мы выиграли. Ошибка. Никогда, мы так не думали. К тому же, что я не бываю в предвкушении, для меня реально только то, что случается со мной, а не раньше.

ELLE: Первые леди покидали Елисейские поля. Сисилия Саркози развелась, Карла Саркози там не жила, Валери Триервейлер пришлось покинуть дворец. Мы уже говорим с вами о проклятии, вы это почувствовали?

БМ: Я скорее почувствовала некий отпечаток женщин, которые там жили, и я думаю, они познали здесь также и минуты счастья… Проклятие? Я скорее последователь Лейбница. Я думаю, счастье и несчастье находятся в балансе между собой. Я не закоренелый оптимист, но, когда мы смотрим на вещи, взятые все вместе, мир не кажется таким уж и плохим: «Если не все хорошо, то все неплохо», вспоминал Вольтер в «Мир, каков он есть». Тревожность также позволяет нам ценить моменты счастья.

ELLE: Вы не родились первой леди, но после трех месяцев вы ею стали?

БМ: Я не чувствую себя первой леди. Это перевод американской фразы, в которой мне ничего не нравится. Когда я слышу это выражение, мне всегда хочется обернуться: о ком же они говорят? Я не чувствую себя ни первой – ни последней – ни леди! Я – Брижитт Макрон. Когда отец Педро с о-ва Мадагаскар приехал познакомиться со мной, он спросил меня: «Как мне следует вас называть?» Я ответила: «Брижитт». Таким же образом я обращаюсь и к Меланье Трамп – по имени.

Она очень заботится об образовании, делает это и преуспевает. Это трогает. Я встречалась с супругами глав разным государств. Они все хотят быть полезными.

Например, Мария Клеменсия Родригес Мунера, супруга колумбийского президента. Я также собираюсь работать с другими вовлеченными дамами, например, с Ее Королевским Величеством Мари Принцессой Датской или Алис Олбрайт, директором Всемирного Содружества по Образованию.

ELLE: И как вы будете действовать?

БМ: На данный момент через встречи. Мне бы хотелось видеть, что происходит «в полях» и что идет не так. Очень важно делать все, чтобы бороться с исключениями – с инвалидами, больными, в образовании. Я посещала институт Gustave-Roussy de Villejuif, чтобы понять, как госпитализированные дети продолжают свое обучение. Это была моя первая поездка. Меня заботит все, что касается школы. Я считаю, что она должна стать еще более открытым местом, местом жизни. Также нужно содействовать доступу к культуре.

ELLE: Вы обожали преподавать и однажды выразились цитатой Флобера в романе «Воспитание чувств»: «Вас словно ослепляет!» Что вас так привлекает в преподавании?

БМ: Я же не Фредерик Моро! Ведь он – чемпион по неудачам, как и большинство Флоберовских героев. После рождения моего третьего ребенка, я захотела испробовать другую профессию.

Одна подруга сказала мне, что в академии Страсбурга, где мы тогда жили, ищут преподавателей. Так как у меня была степень магистра, я подала свою заявку, и меня приняли. Я пришла в класс, где должны были изучать подчинительные союзы.

Для меня это ничего не значило – подчинительные, относительные, косвенные – я и представления не имела. Я изучала только литературу! В первый час у меня кружилась голова. Я две недели не спала, только и работала. Преподавание очень быстро стало для меня настоящим счастьем и даже, возможно, это наивно, гордостью. Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как после хорошо проведенного урока. Когда урок проходил плохо – это было ужасно. Поскольку мы потеряли больше часа, мы потеряли возможность передать автора, знания и желание.

ELLE: Какая литература вас сформировала?

БМ: У меня безграничная страсть к Флоберу. Для меня немыслимо не читать «Госпожу Бовари». Его сочинение находится в скальпеле. «Монолог Шарля был плоским, как уличный тротуар», - пишет он, и через одно предложение Шарля убивают. Флобер лучше всех в литературе выслеживает глупости. Он обнаруживает злую гадость или глупость, где бы она ни находилась. У Флобера все имеет значение. Мои ученики не имели права не любить его!

Я обожала, как меняются мои пристрастия. В поэзии мой гений – это Артюр Рембо. А моя любимая книга - «Цветы зла» Бодлера. Я наизусть знаю последовательность стихов коллекции. С особым пристрастием отношусь к стихотворению «Падаль» в разделе «Сплин и идеал». Также люблю «Парижские картины», «Вино», «Литания сатаны» в собрании «Мятеж». Поэты знают, как выразить невыразимое.

ELLE: Вы также признались, что любите Мопассана, потому что смерть проходит повсюду в его произведениях… Что вы этим хотели сказать?

БМ: Я похожа на него… В романе «Милый друг» накануне дуэли один из героев думает только о побеге. Он уже видит себя мертвым на следующий день. Этот ужас смерти, я всегда его знала. Поскольку он настиг и меня, когда я была совсем маленькой. Когда это происходит с вами внезапно, вы полностью сбиты с толку. Ничто вам не может помочь.

Я была самой младшей из всех 6 братьев и сестер. Моя старшая сестра умерла в автокатастрофе со своим мужем и не родившимся ребенком. Мне было 8 лет. Она всегда со мной, всю мою жизнь. Год спустя из жизни ушла одна из моих племянниц в возрасте 6 лет. И моя бабушка мне сказала: «Почему не я?» И в таких случаях понимаешь, что нет никакого порядка вещей. Я пережила это чувство, встречаясь в министерстве Обороны с родителями погибших в бою солдат. Один молодой человек сбежал и три месяца спустя умер от малярии. Что делать, кроме как плакать в объятиях родителей?

ELLE: Какое воспитание дали вам родители?

БМ: Родители научили меня уважать других. Я была способна на многое. Даже плохие оценки приносила, но они были предельно строги относительно уважительного отношения друг к другу. В детстве я не была такой разумной. Меня часто ругали за мою дерзость, так как в школе Sacré-Coeur d'Amiens, когда меня отчитывали за что-то, я никогда не опускала взгляд вниз. Меня никогда не принуждали к чему-либо, во что я не верила. У меня очень рано развился критический ум.

ELLE: Вы стали иконой во всем мире, а хэштег #егоженана24годамоложенего был использован 6 миллион раз на Weibo, китайском Твиттере. Вы живете как символ?

БМ: Вовсе нет. Единственный недостаток Эммануэля состоит в том, что он молод! Это наша шутка. Мы ни на мгновение не представляли, что между нами есть разница в возрасте. Меня никогда не привлекали мужчины младше меня. Это меня не трогает. И, к тому же, Эммануэль никогда не был в моем классе: он говорит, что я читала его стихи, а его домашнее задание было совсем другим.

ELLE: Но вы преподавали ему актерское мастерство?

БМ: Да, но на этом театральном кружке мы все вместе писали пьесы. В актерском мастерстве мы были равны.

ELLE: Когда вы поняли, что ваше отношение меняется?

БМ: Думаю, это произошло во время работы над пьесой «Искусство комедии» Эдуардо Филиппа. Мы вместе писали в пятницу вечером, а, начиная с субботы, я ждала пятницу. Я не понимала, почему. Это казалось так глупо.

ELLE. Вы пробовали сопротивляться?

БМ: Да, именно я сказала Эммануэлю ехать оканчивать школу в Париж, я думала, так было бы лучше для него. На тот момент между нами ничего не было, но сплетни шли хорошо. Я занималась только своими детьми – Себастьяном, Лоранс и Тифани – а не остальным миром.

ELLE: Как вы пережили клевету и женоненавистничество во время предвыборной кампании, вызванные из-за разницы в возрасте?

БМ: Плохо. Но я сказала себе: «Переживаешь, но молчишь». И после все проходит.

ELLE: Что для вас было самым трудным в этой необычной истории?

БМ: Непрерывные расстояния, которые разделяли нас физически вплоть до 2007 года. Но в этот самый период мы очень много друг другу писали.



По материалам Elle